1. В ноябре 2009 г. в АП УР через Управление МЮ РФ по УР поступило сообщение следователя Х. сразу в отношении трёх адвокатов: Ивонина Д.В. (КА Ленинского района Ижевска), Зарецкой Е.Г. (Октябрьская КА Ижевска), Черепановой Е.В. (КА Индустриального и Устиновского районов Ижевска). Лейтенант юстиции, обращаясь к руководителю Управления ФРС по УР Осипову В.С., который на тот момент уже не курировал адвокатуру, просил последнего рассмотреть его сообщение, ни больше, ни меньше, на оперативном совещании, решив вопрос о лишении статуса названных адвокатов. Если бы Х. был дремучим дедом из села, то ему было бы простительно не знать действующее законодательство об адвокатуре, в том числе то, что вопросы прекращения статуса адвоката отнесены к компетенции органов адвокатского самоуправления.
По-мнению Х., эти адвокаты, осуществляя защиту по уголовному делу Д. и др., инициировали и участвовали во встречах с потерпевшими по уголовному делу, оказывали, якобы, на них психологическое воздействие, дискредитирующее деятельность органов предварительного следствия и служб, осуществляющих оперативное сопровождение, призывая к противодействию, предоставляя ложную информацию о ходе расследования.
В объяснениях адвокаты отметили, что все доводы Х. носят надуманный характер и обусловлены тем, что следствие пытается дискредитировать защитников по уголовному делу, в котором доказательства обвинения далеко не очевидны. Встречи с потерпевшими по уголовному делу состоялись в рамках полномочий адвоката, регламентированных ст. 53 УПК РФ, с учетом положений ФЗ-63 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и Кодекса профессиональной этики адвоката. В ходе состоявшихся встреч потерпевшим разъяснялось действующее гражданское и жилищное законодательство по долевому строительству, ипотеке, вопросам наложения и снятия ареста на имущество, механизм обращения взыскания с объекта заложенного имущество, т.е. граждане получили ответы на волновавшие их вопросы. Потерпевших интересовали положения законодательства и сложившаяся судебная практика по сложных проблемам жилищного строительства, с которыми, очевидно, плохо знакомы не только следователь, но и многие юристы. Ход бесед был запротоколирован и зафиксирован на аудио-носитель.
Отказывая следователю Х. в возбуждении дисциплинарного производства, мы сослались на статью 20 (ч. 1) Кодекса профессиональной этики адвоката со строго исчерпывающий перечнем допустимых поводов к возбуждению дисциплинарного производства в отношении адвоката:
1) жалоба, поданная в Совет другим адвокатом, доверителем адвоката или его законным представителем, а равно - при отказе адвоката принять поручение без достаточных оснований - жалоба лица, обратившегося за оказанием юридической помощи в порядке статьи 26 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»;
2) представление, внесенное в Совет вице-президентом адвокатской палаты либо лицом, его замещающим;
3) представление, внесенное в Совет органом государственной власти, уполномоченным в области адвокатуры;
4) сообщение суда (судьи) в адрес Совета в случаях, предусмотренных федеральным законодательством.
Представления, сообщения, жалобы следователей либо руководителей следственных органов МВД или прокуратуры по делам с участием адвокатов в этот перечень не входят. Фактически в адрес Адвокатской палаты УР поступило сообщение в форме жалобы от лица, которое не вправе инициировать дисциплинарное производство в отношении адвоката. Из полученных документов усматривается, что адвокаты Черепанова, Зарецкая, Ивонин, с одной стороны, и следователь Х., с другой стороны, являются участниками уголовного производства по уголовному делу № 67/921, соответственно, со стороны защиты и со стороны обвинения, которые в силу ст. 15 УПК РФ равноправны.
При рассмотрении жалобы (сообщения) и решении вопроса о возбуждении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, Адвокатская палата исходит из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя, и именно он должен доказать те обстоятельства, на которые ссылается, как на основания своих требований.
Следователь Х. в своем сообщении был не убедителен. Кроме того, очевидно, что он не приемлет активной позиции адвокатов при защите интересов подзащитных, их права на общение и опрос любых свидетелей и потерпевших в рамках собственной линии защиты.
Сообщение следователя в отношении группы адвокатов нами расценено как очевидная попытка оказать психологическое давление на наших коллег с вмешательством в их профессиональную деятельность.
2. Аналогичную оценку получил и «сигнал» капитана юстиции С., который, обращаясь опять же к бывшему руководителю Управления ФРС по УР Осипову В.С., просил последнего возбудить дисциплинарное производство в отношении адвоката Первомайской коллегии адвокатов Ижевска Насыровой А.Г. с обсуждением его на собрании адвокатов. Похоже, этот «правоохранитель» также не знаком с ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и не приемлет корпоративной независимости адвокатов.
В названном сообщении следователя С. (дословно) указано, что «в ходе ознакомления с материалами уголовного дела № 67/912, адвокат Насырова А.Г., с целью придания незаконности предъявленному У. обвинению, на последнем листе постановления о привлечении в качестве обвиняемого от 15.09.2009 г. сделала дописку «подписи следователя нет». Однако в действительности подпись следователя имелась, а вышеуказанная дописка отсутствовала…»
В объяснениях в АП УР адвокат Насырова А.Г. указала, что она осуществляла защиту интересов У. При предъявлении обвинения У. она обнаружила, что соответствующее Постановление следователем, в нарушение ст. 7, ч. 5 ст. 172 УПК РФ, не подписано. Аналогичная копия Постановления о привлечении в качестве обвиняемого без подписи следователя была вручена и адвокату Насыровой. На названное грубое нарушение УПК РФ она отреагировала соответствующей записью в Постановлении, предполагая, что следователь признает и устранит свои ошибки, оформив процессуальный документ должным образом. Однако следователь оставил без внимания этот факт, а при выполнении требований ст. 217 УПК РФ адвокат Насырова обнаружила, что С. в тот же экземпляр Постановления о привлечении в качестве обвиняемого внес свою подпись, утверждая, что она была исполнена своевременно. По-мнению адвоката Насыровой, следователь допустил фальсификацию процессуального документа, за что должен понести соответствующую ответственность.
Следователь С., уже не первый раз пикировавшийся со стороной защиты, в сообщении был вновь не убедителен, не представив в обоснование собственных доводов никаких доказательств. Кроме того, адвокатская палата не наделена полномочиями по правовой оценке тех или иных процессуальных документов из конкретных уголовных дел, когда адвокаты оспаривают их законность в установленном законом порядке.
3. Схожий по содержанию ответ был направлен и следователю СО при ГУ «ОВД по г. Можге и Можгинскому району» капитану юстиции Г. по сообщению в отношении адвоката КА «Можгинская» Садыкова Г.М.
В сообщении указано на то, что адвокат Садыков осуществляет защиту С. по уголовному делу № 17/5429. При предъявлении обвинения С. 09.10.2009 г. адвокат отказался подписывать текст постановления о привлечении в качестве обвиняемого, при этом покинул кабинет Г. под предлогом подачи в прокуратуру жалобы на следователя. По возвращении из прокуратуры адвокат подал также жалобу на следователя на имя начальника СО при ГУ «ОВД по г. Можге и Можгинскому району». По утверждению автора сообщения, адвокат сознательно затянул проведение следственных действий, поскольку, в связи с поздним временем, рабочий день уже подошел к концу, запланированное следователем рассмотрение судом ходатайства об избрании меры пресечения было сорвано. Попытка вручения адвокату повестки о явке в кабинет следователя на 12.10.2009 г. окончилась тем, что Г. вынужден был составить с участием понятых акт об отказе от получения повестки под предлогом явного обвинительного уклона по делу и наличия жалоб в отношении следователя об его отводе.
По-мнению следователя, адвокат «умышленно затягивает сроки расследования и лишает потерпевших и своего подзащитного права на своевременное и качественное расследование дела».
В своих объяснениях адвокат Садыков отметил, что уголовное дело С. расследуется не объективно. Будучи под стражей в течение 4-х месяцев, С. был допрошен лишь один раз, отправив при этом следователю 17 ходатайств, которые, как правило, отклонялись по надуманным мотивам. 04.09.2009 г. суд изменил С. меру пресечения на подписку о невыезде. Достоверно зная о том, что С. после освобождения из следственного изолятора был госпитализирован в Можгинский противотуберкулезный диспансер, следователь обязал его явиться 09.10.2009 г. к 15.00 час. В кабинете следователя, в нарушение установленных УПК РФ требований, помимо следователя Г. оказался сотрудник ОРЧ № 6 Г-в, который отказывался покинуть помещение под предлогом «сопровождения уголовного дела». Г. не дал ясного объяснения о судьбе заявленных ранее ходатайств. Тогда адвокат заявил, что вынужден подать жалобу в прокуратуру, что и сделал. Когда он вернулся в кабинет следователя, то следственные действия были продолжены. Адвокат Садыков отметил, что следователь Г. открыто угрожал С. тем, что «все равно его посадит», не фиксировал в протоколе допроса показания его подзащитного, постоянно при этом созваниваясь с сотрудниками уголовного розыска. Адвокат вынужден был отреагировать на незаконные действия следователя жалобой. Впоследствии следователь Г. при участии сотрудников ОРЧ № 6 добился досрочной выписки С. со стационарного лечения с целью изменить ему 23.10.2009 г. меру пресечения через суд, ознакомив адвоката в 10.50 час. с уведомлением о рассмотрении ходатайства в тот же день в 11.00 час. вопреки требованиям ч. 8 ст. 109 УПК РФ.
В связи с грубыми нарушениями норм УПК РФ по названному уголовному делу прокурором г. Можги и Можгинского района Юшковым А.А. на имя замминистра МВД Ильина А.В. было внесено представление о привлечении ряда должностных лиц СО при ГУ «ОВД по г. Можге и Можгинскому району» к дисциплинарной ответственности. Позже следствие по этому уголовному делу в отношении С. было приостановлено в связи тяжелым заболеванием обвиняемого.
Адвокат Садыков отмечает, что сотрудники СО при ГУ «ОВД по г. Можге и Можгинскому району» оказывали лично на него психологическое давление, чтобы он, будучи пенсионером МВД, проявлял лояльность к «законным», с их точки зрения, следственным действиям Г. и других лиц. В ответ на отказ адвоката Садыкова о негласном сотрудничестве с сотрудниками МВД, одним из руководителей СО при ГУ «ОВД по г. Можге и Можгинскому району», майором А. была дана установка не назначать его для ведения уголовных дел в порядке ст. 50 УПК РФ.
Мы полагаем, что следователь Г. в своем сообщении показал свою профессиональную несостоятельность. Так, изучение представленных материалов не даёт оснований согласиться с доводами заявителя по следующим основаниям:
В соответствии с ч. 7 ст. 166 УПК РФ протокол следственного действия подписывается следователем и лицами, участвовавшими в следственном действии. Однако ни на защитника, ни на обвиняемого уголовно-процессуальный закон не возлагает обязанность подписывать протокол следственного действия. В УПК РФ законодатель предусмотрел как возможность возникновения такой процессуальной ситуации (коллизии), так и чёткий путь ее разрешения:
Статья 167 УПК РФ. Удостоверение факта отказа от подписания или невозможности подписания протокола следственного действия
"1. В случае отказа подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или иного лица, участвующего в следственном действии, подписать протокол следственного действия следователь вносит в него соответствующую запись, которая удостоверяется подписью следователя, а также подписями защитника, законного представителя, представителя или понятых, если они участвуют в следственном действии.
2. Лицу, отказавшемуся подписать протокол, должна быть предоставлена возможность дать объяснение причин отказа, которое заносится в данный протокол…"
Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство не возлагает на обвиняемого и защитника (адвоката) процессуальную обязанность подписывать протоколы следственных (процессуальных) действий, а отказ участника следственного действия (обвиняемого, защитника) подписать протокол этого действия не влечет сам по себе признания производства следственного (процессуального) действия незаконным.
Именно такой позиции придерживается Квалификационная комиссия АП г. Москвы (см. «Вестник АП г. Москвы», 2006 г., № 4-5; 2006 г. № 9-10, 2010 г., № 1-2).
По меньшей мере, кажется странной и попытка следователя вручить адвокату повестку о явке его на следственные действия вместо уведомления с согласованием времени и места проведения этих следственных действий.
4. Уже не первая по счету жалоба поступила в Адвокатскую палату УР от К. в отношении адвоката Удмуртской Республиканской коллегии адвокатов К-й. На сей раз жалоба в АП УР была переадресована временно исполняющей обязанности Руководителя Управления МЮ РФ по УР Хариной Н.В.
Изучение содержания жалобы К. и приобщенных документов дало основание считать, что все без исключения доводы заявительницы были предметом проведенной ранее проверки по её же обращению в 2008 г. Каких-либо новых фактов и обстоятельств в повторной жалобе К. не приведено. Основное требование К. – возврат гонорара 60 000 руб. адвокатом К-й с расторжением договора по оказанию правовой помощи ещё от 19.10.2007 г.
19.09.2008 г. по результатам проверки Президент АП УР вынес решение об отказе в возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката К-й, о чем была поставлена в известность заявительница.
Доводы К., как мы полагаем, основаны исключительно на субъективном восприятии объективно происшедших событий. Позиция заявительницы базируется на её правовой неосведомленности, со ссылками на мнения лиц-«правозащитников», которые не владеют информацией о специфике работы адвоката, далеки от судебной практики по делам гражданского судопроизводства, вытекающим из спорных ситуаций по приватизации жилых помещений.
Одно лишь то, что жалобы в порядке надзора, составленные адвокатом К-й, на решение Первомайского райсуда от 17.08.2006 г. и определение Судебной коллегии Верховного Суда УР от 05.10.2006 г. оставлены без удовлетворения, как судьей Верховного Суда УР Сундуковым А.Ю. (с истребованием гражданского дела из суда первой инстанции) 28.11.2007 г., так и судьей Верховного Суда РФ Горшковым В.В. 18.02.2008 г., не является поводом расценивать работу адвоката как не добросовестную и не квалифицированную.
Любопытно, что и в отношении адвоката А., являвшейся представителем другой («победившей») стороны по гражданско-правовому спору, от доверителя, которому бы радоваться, что квартира осталась за ним, также поступила жалоба, но это уже иная история.
Суд – не поле для футбола, где у каждой из команд равные шансы забить гол и победить. Далеко не всегда даже самому высококвалифицированному юристу удается добиться удовлетворения по искам всех его доверителей. Обидно, когда неблагодарный доверитель во всех своих неудачах начинает винить именно адвоката…
Ряд выражений в жалобе К., относящиеся к личности К-й: «некомпетентный адвокат», «серьезные дела не по плечу непрофессионалу», «некомпетентный специалист», «последний шедевр адвоката», – по экспрессивности и смысловому содержанию могут быть расценены как оскорбления, унижающие честь и достоинство человека.
В соответствии с п. 1.3 Порядка рассмотрения и разрешения обращений в адвокатских образованиях и адвокатских палатах субъектов Российской Федерации (утвержден Советом Федеральной палаты адвокатов Российской Федерации 06.06.2006 г., протокол № 6), руководитель адвокатской палаты при получении письменного обращения, в котором содержаться оскорбительные выражения, вправе оставить обращение без разрешения по существу и сообщить гражданину о недопустимости злоупотребления правом.
В соответствии с п. 1.4 названного Порядка рассмотрения и разрешения обращений в адвокатских образованиях и адвокатских палатах субъектов Российской Федерации, если в письменном обращении содержаться вопросы, на которые давались письменные ответы по существу в связи с ранее направляемыми обращениями и при этом в обращении не приводятся новые доводы или обстоятельства, руководитель адвокатского образования или адвокатской палаты, либо лица их замещающие, вправе принять решение о безосновательности очередного обращения и прекращении переписки с гражданином по данному вопросу. О данном решении уведомляется гражданин или орган, направивший обращение.
Именно такой ответ был направлен К.
5. Кстати, обращает на себя внимание наметившаяся тенденция, когда одной из основных линий защиты собственных интересов некоторые доверители, не удовлетворенные решением или приговором суда, избирают подготовку и направление жалоб в отношении всех, кто, так или иначе, имел и имеет отношение к его делу. Жалуются они и на адвокатов. Это в недавнем прошлом врач и адвокат в преступном мире считались личностями неприкосновенными. А ныне все ограничения сняты. Некоторые особо активные «сидельцы» отправляют сотни (!) жалоб и заявлений. С одной стороны, это их право, но с другой стороны…
Мы полагаем необходимым подчеркивать в наших ответах, что использование такими «правдоискателями» субъективного права на подачу жалоб в противоречии с его социальным назначением, влекущее за собой нарушение охраняемых законом общественных и государственных интересов или интересов других лиц, расценивается в соответствии со ст. 35 (параграф 3) Европейской конвенции по правам человека, как злоупотребление правом.
Один из таких «правдоискателей» – З. осужден по ст. 241 УК РФ за организацию или содержание притона для занятий проституцией, а также по нескольким эпизодам ст. 159 УК РФ (мошенничество), ст. 327 (подделка документов), ст. 127 (незаконное лишение свободы) по приговору Индустриального райсуда г. Ижевска от 31.12.2008 г. на 4 года 6 месяцев лишения свободы с учетом прежних не погашенных судимостей.
В своей очередной жалобе З. указал, что не был согласен с приговором суда, но не смог составить кассационной жалобы из-за отсутствия помощи адвоката А. Ныне он потребовал, чтобы адвокат составил на приговор жалобу в порядке надзора. Одновременно З. также обратился с заявлением к руководителю СО по Ленинскому району г. Ижевска СУ по УР СК при прокуратуре РФ, поставив вопрос о возбуждении уголовного дела в отношении адвоката А. По утверждению заявителя, адвокат, якобы, совершил должностное преступление, уклоняясь от его защиты, а также, якобы, склонял подзащитного к мошенничеству в декабре 2008 г. в целях хищения бюджетных средств как расходов на оплату труда защитника по назначению суда.
В объяснениях в Адвокатскую палату УР адвокат А. отметил, что он действительно осуществлял по назначению суда защиту З., который после оглашения приговора заявил в беседе с ним, что с мерой наказания согласен, кассационную жалобу подавать не намерен, и впоследствии от него не поступало письменных заявлений по этому поводу в коллегию адвокатов. По мнению адвоката, все претензии к нему З. обусловлены тем, что суд определил последнему меру наказания с лишением свободы. К жалобе З. не приложено каких-либо доказательств по очевидному неисполнению или ненадлежащему исполнению адвокатом А. своих профессиональных обязанностей перед доверителем, они никем не представлены и в ходе проверки не выявлены.
В соответствии с ч. 4 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, принятого первым Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 года (с изменениями и дополнениями, утвержденными вторым Всероссийским съездом адвокатов 8 апреля 2005 года, третьим Всероссийским съездом адвокатов 5 апреля 2007 года), на адвоката-защитника возлагается обязанность обжалования приговора, но далеко не во всех случаях:
1) по просьбе подзащитного;
2) при наличии оснований к отмене или изменению приговора по благоприятным для подзащитного мотивам;
3) как правило, в отношении несовершеннолетнего, если суд не разделил позицию адвоката-защитника и назначил более тяжкое наказание или наказание за более тяжкое преступление, чем просил адвокат.
Как следует из представленных в АП УР документов, жалобы и объяснения, нет достоверных доказательств, что З. обращался к адвокату А. с просьбой обжаловать приговор в кассационном порядке. Из жалобы З. и иных документов остаются не ясными «явные» основания для отмены или изменения приговора, что бы давало адвокату безусловный повод для составления кассационной жалобы от своего имени. Утверждения З. о фальсификации материалов уголовного дела являются не конкретными и в любом случае останутся дискуссионными.
З. ссылается на обязанность адвоката обжаловать приговор в кассационном порядке, когда суд не разделяет позицию защитника. Однако это требование Кодекса профессиональной этики адвоката в прежней редакции, и ныне оно распространяется лишь на несовершеннолетних, а З. давно уже является совершеннолетним, и ему следует самостоятельно решать многие вопросы в соответствии с нормами УПК РФ, в том числе при кассационном обжаловании приговора.
Довод З. об отсутствии у него юридического образования, что, якобы, не позволяло ему самостоятельно от своего имени подать кассационную жалобу, стал достаточно часто встречаться в жалобах, и расценен нами как надуманный. Факт наличия или отсутствия юридического образования не лишал З., умеющего говорить, читать и писать на русском языке, права составить кассационную жалобу на приговор в произвольной форме. Так, правовая неграмотность, на которую ссылается З., не стала препятствием для его многочисленных письменных обращений в различные учреждения и организации, в том числе с жалобами не только в отношении адвоката А., но и другого адвоката - М.
Впрочем, мы уже не первый раз рекомендуем использовать опыт адвокатов старой школы, которые после вынесения приговора в беседе с подзащитным решают вопрос об обращении в суд второй инстанции. Если доверитель не намерен обжаловать приговор, то от него берется простая расписка об этом. В будущем она станет адвокату бесспорной «индульгенцией» от возможных претензий.
Совершенно беспочвенны обвинения со стороны З. в совершении А. должностного преступления, ибо адвокат не является должностным лицом. А подстрекательство З., осужденного по нескольким эпизодам по ст. 159 УК, к мошенничеству с хищением денег из бюджета – это уже область ненаучной фантастики. Выступая защитником по назначению, адвокат имеет право на оплату своего труда из средств федерального бюджета вне зависимости от мнения подзащитного. Совершенно не ясно, на чем базируется позиция некоторых судей, которые настаивают, чтобы адвокат, обращаясь с заявлением об оплате труда, давал его на подпись доверителю.
Отказывая в возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката, мы также не преминули разъяснить З., что в соответствии с ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-Ф3 "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (с последующими изменениями), адвокатура действует на основе принципов независимости и самоуправления, не входит в систему органов государственной власти. Никто, в том числе прокуроры разных уровней, не вправе давать указания о том, как следует реагировать на жалобы в отношении адвокатов.
6. В Адвокатскую палату УР через Федеральную Палату адвокатов РФ поступила повторная жалоба М., в отношении адвоката Первомайской коллегии адвокатов гор. Ижевска С. Из жалобы М. следовало, что адвокат С. осуществлял его защиту на предварительном следствии и суде по уголовному делу по обвинению по ч. 4 ст. 111 УК РФ в период с февраля 2008 г. по январь 2009 г. По мнению М., адвокат С. проявил недобросовестность, когда не посещал своего подзащитного в следственном изоляторе для дачи консультаций. Кроме того, при выполнении ст. 217 УПК РФ, адвокат С., якобы, не разъяснил М. его права.
Тем самым, как утверждает М., ему был причинен существенный вред, поскольку его права на квалифицированную юридическую помощь не были обеспечены, и адвокат допустил должностную халатность. По мнению заявителя, С. оказал содействие следователю в фальсификации материалов уголовного дела. Это подтверждается тем, что ряд доказательств признаны судом недопустимыми.
В объяснениях на жалобу М. адвокат С. отметил, что утверждения заявителя о проявленной им недобросовестности не соответствуют действительности. Как на предварительном следствии, так и в суде, адвокат С., как он полагает, осуществлял защиту М. в соответствии с ФЗ «Об адвокатуре и адвокатской деятельности в РФ» и УПК РФ. За период предварительного и судебного следствия адвокат С. неоднократно, по мере необходимости, выезжал к М. в следственные изоляторы г. Ижевска и п. Ягул, а также ИВС г. Ижевска, где тот содержался, начиная с 25.02.2008 г. Как на предварительном следствии, так и в суде адвокатом С. заявлялись ходатайства в интересах подзащитного, в том числе о проведении дополнительных экспертиз, о допросах дополнительных свидетелей, об истребовании доказательств.
По утверждению адвоката С., права обвиняемому неоднократно в разных стадиях производства разъяснялись следователем, судьей и им самим, о чем в материалах уголовного дела есть собственноручные записи М. В ходе суда (состоялось 23 судебных заседания с участием адвоката С.) никаких претензий в его адрес М. не высказывал. В том, что по уголовному делу М. был вынесен оправдательный приговор, есть и определенная заслуга адвоката С.
Дисциплинарное производство в отношении адвокатов было и остается исключительно внутренним процессом региональной Адвокатской палаты, которая не проводит каких-либо расследований, а её представители не допрашивают и не опрашивают кого-либо. В соответствии с Кодексом профессиональной этики адвоката (ст.ст. 20-23), опубликованным в «Российской газете» 5 октября 2005 г. (№ 222/3891) в разделе «Документы», все участники дисциплинарного производства вправе представлять доказательства в обоснование своих доводов. Сложившаяся дисциплинарная практика в Адвокатской палате УР, в соответствии со ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката, основывается на принципах состязательности.
При рассмотрении жалобы и решении вопроса о возбуждении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, мы исходим из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя. Последний и должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается как на основания своих требований. К жалобе М. не приложено каких-либо доказательств по очевидному неисполнению или ненадлежащему исполнению адвокатом С. своих профессиональных обязанностей перед доверителем, они никем не представлены и в ходе предварительной проверки не выявлены.
М. расширительно трактует объем обязанностей адвоката, заблуждаясь при этом относительно полномочий адвоката в уголовном судопроизводстве. В ст. 53 УПК РФ регламентированы ПРАВА адвоката, но не обязанности. Будучи самостоятельным участником уголовного судопроизводства, адвокат сам определяет выбор средств, методов и тактики защиты, и никто, в том числе и подзащитный, не вправе требовать от адвоката совершения действий, которые он не обязан выполнять по закону или договору (соглашению).
В соответствии с п. 4-5 ст. 217 УПК РФ, следователь, а не адвокат разъясняет права обвиняемому на заявление ходатайств, в том числе право на рассмотрение уголовного дела в составе трех судей, о чем в протоколе ознакомления с материалами уголовного дела обвиняемым производится соответствующая запись.
Признание судом ряда доказательств, представленных стороной обвинения, недопустимыми, в соответствии со ст. 75 УПК РФ, никак не может стать доказательством недобросовестности адвоката. Не является этот факт и подтверждением того, что адвокат в сговоре со следователем допустили фальсификацию материалов уголовного дела, ибо любые доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, относятся к недопустимым, а таковые выявляются в судебной практике регулярно.
Совершенно беспочвенны обвинения адвоката С. со стороны М. в совершении должностного преступления – халатности. При этом утверждения М. носят оскорбительный для адвоката характер. Адвокат не является должностным лицом, и не может быть привлечен к уголовной ответственности за должностное преступление (халатность), не будучи субъектом этого преступления.
Отказывая в возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката С., заявителю было разъяснено, что решения об отказе в возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката, по действующему законодательству, не обжалуются.
Так, не предусмотрено обжалование в суд действий (бездействия) профессиональных сообществ, исходя из этого возможно применение по аналогии понятия «общественное объединение» к адвокатуре. Этот вывод следует из Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 2 от 10.02.2009 г. «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих».
Особенность материально-правовой природы дисциплинарной ответственности адвоката составляет то, что она не предусматривает возмещение причиненного неправомерным деянием (действием или бездействием) вреда, а является в чистом виде средством реагирования на нарушение правил профессионального поведения, этических норм или дисциплины.
Исходя из этого, решение по результатам дисциплинарного производства может затрагивать только субъективные права конкретного адвоката, и лишь ему принадлежит право обжалования решения совета адвокатской палаты о наложении дисциплинарного взыскания.
У третьих лиц материально-правовой интерес при отказе привлечь адвоката к дисциплинарной ответственности либо прекратить его статус, а равно применение либо не применении мер ответственности в рамках дисциплинарного производства отсутствует. Их права и свободы такими решениями совета адвокатской палаты не нарушаются – следовательно, нет объекта для гарантируемой ст. 46 Конституции РФ судебной защиты.
Эти выводы следуют из Определения Конституционного Суда РФ от 1 марта 2007 г. № 293-0-0 по жалобе гр. гражданина Клименка Л.Г., в котором указано следующее:
«Положения статей 14, 15, пункта 6 статьи 17, пункта 2 статьи 20, пунктов 7 и 10 статьи 22 и подпункта 9 пункта 3 статьи 31 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адресованы адвокатам, регламентируют внутреннюю организацию адвокатского сообщества и порядок прекращения статуса адвоката, а потому не могут рассматриваться как затрагивающие конституционные права и свободы».
Вице-президент Адвокатской палаты УР А.Н. Красильников